Ведьма на зелёной фишке - Ирина Громова

Слушая Кешину возню, я всё-таки перебралась в свою спальню. И даже умудрилась закемарить. В полудрёме сформулировала задачу мозгу из нескольких вопросов, на которые надо было срочно найти ответ.

Среди них – главный: откуда я знаю слово «ЭНЖеЛОН»?

Я проснулась через три часа, от громких, но прекрасных звуков. Тысячу лет не слушала вальсы Штрауса.

29

Стемнело. Выглянув в окно поняла, что мир перевернулся: в моём доме собираются гости. И какие! Зрелище стоило того, чтобы остановиться на нём подробнее. Из разбитых, похожих на старые консервные банки «пятёрок» и «копеек» выплывали дамы в пышных бальных платьях и мужчины во фраках. И только присмотревшись к господам из сказки, начала узнавать в них добрых жителей Светлого Пути. Как тогда наши дамы заставили своих мужиков надеть фраки с бабочками, а главное, где их нашли, я не могу понять до сих пор. Но смотрелось это феерически.

Вдоль дорожек на земле стояли подсвечники с горящими свечами. Около калитки два лакея в ливреях склонились в почтительном поклоне к гостям. Зажённые свечи в их руках, казалось, тоже кланяются дорогим гостям.

Я подошла к комнатной двери и осторожно её приоткрыла.

В образовавшуюся щелочку мне было видно, как дамы с кавалерами заходят в холл, потом проплывают в гостиную и столовую, которые тоже украшены десятками горящих свечей в подсвечниках и ещё какими-то трепыхающимися золотыми ленточками. В золотые ленточки были вплетены чёрные нити. Действо представлялось торжественным и печальным. Кеша оформлял вечер памяти с хорошим вкусом. Всё, как и полагается в ситуации светлой грусти.

Моя спальня устроена таким образом, что из внутреннего окошка могу видеть всё, что происходит в спортзале. Я подошла к этому окошку и, не включая свет, подняла глухую японскую занавеску. Надо ли говорить, что за три часа мой скромный спортзал преобразился полностью; превратился в театральную сцену со сказочными декорациями. Перед сценой стояли лавки и стулья. В зале суетился и отдавал распоряжения мой Вовка – я не верила своим глазам – в белом смокинге. Вовка носился туда-обратно по залу, мелькая лысиной, и был похож на кролика-распорядителя из «Алисы в стране чудес».

Кто-то во фраке устанавливал аппаратуру – я уже видела за пультом нашего ди-джея из дома Культуры. На сцене стоял Кеша в фантастическом костюме то ли принца из «Тысячи и одной ночи», то ли жар-птицы из «Конька-горбунка». Кеша, волшебная птица, толковал что-то важное ди-джею Василию.

– Я подняла телефонную трубку и набрала номер главы администрации посёлка:

– Василиса Марковна, – ты смогла бы собраться, по-быстренькому, и приехать ко мне домой? Похоже, тут намечается зрелище, достойное твоего внимания.

– Да, – ответила Василиса Премудрая, – я как раз собиралась тебе. Заходили девчонки от Кеши и сказали, что ты даёшь бал.

– Значит, это у них называется так. Я даю бал. Нет, Вась, это Кеша у меня в спортзале даёт бал. Памяти Валентины Яковлевны и Терентия Павловича. А мы с тобой приглашены ко мне домой как зрители. Приезжай быстрее.

Василиса, по-моему, Премудрая ещё и потому, что умеет собираться на мероприятие как солдат, в течение сорока пяти секунд, пока горит спичка. Через десять минут она уже вышагивала по дому, облаченная в торжественный белоснежный костюм с золотыми пуговицами. Искренне восторгаясь, как-то даже по-детски ахала от того, что тут у нас творится.

Я и сама-то только что наспех надела синее вечернее платье с глубоким декольте, привела в порядок кудряшки, пришпилив их диадемкой с жемчужинками. Подвела стрелки на глазах, накрасила губки телесной помадой (яркая не полагалась по случаю), и пошла к себе в гости, едва успев к приезду начальства.

Но только внизу смогла в полной мере оценить, какую титаническую работу проделали ребята из Кешиной команды.

Сказочная феерия продолжалась, и наше с Вовкой жилище волшебным образом преобразилось до неузнаваемости. Из уютного будуарчика оно превратилось в дивную пещерку, чарующую атмосферой театральных подмостков. Свечи, собранные, видимо, со всех местных лавок и торшеры с настольными лампами, переехавшие вниз из всех углов дома, трансформировали привычное пространство.

Вовка, кажется, достал из сундуков всю новогоднюю иллюминацию. Мерцающими светодиодными лампочками украсили тряпочные декорации из старых шелковых занавесок. Маленький вентилятор заставлял ткань и свечное пламя живо трепыхаться, порождая блики и причудливые тени. Я смотрела на зал заворожённо, пока распорядитель бала с улыбкой Чеширского кота не пригласил публику « в буфет».

Мы с Василисой прошли в «буфет» (к барной стойке моей кухни), где бармен Колька (а в нашем случае, Николя), разливал гостям шампанское. Со всех сторон то и дело доносилось:

– Здрасьсьте, тёть Кап.

– Здрасьсьте, Василиса Марковна.

Мы, в ответ грустно, учитывая повод, раскланивались. Как иначе, я хозяйка бала, Василиса – несменное поселковое начальство.

Многих людей я не знала. Василиса, похоже, тоже:

– Смотри, каких парней отхватывают наши девки, – комментировала она, – и где берут таких красавцев?

– Пока леса много, и есть что пилить – красавцев в наших местах тоже будет полно, – заметила я.

– Это точно, – согласилась глава, золотые пуговицы её белоснежного костюма торжественно сияли, реагируя на отблески ближайшей к нам свечи. – Ну, пусть выбирают себе партнеров. В наше время у меня такого выбора не было.

Про свои возможности в моё время я даже не стала вспоминать. Если бы они имелись, я бы не выходила замуж в течение двадцати пяти лет.

В столовой, из барной стойки, был сооружен фуршетный стол с канопе из селёдки с луком. Селёдка – народная замена чёрной икры, но намного вкуснее. И, боже мой, там были пирожные. Настоящие мини-эклеры, буше, маленькие корзиночки, но главное, вожделенно любимый мной торт «Прага». Вот уж угодили, черти, так угодили. Я знала только одного человека, который печёт у нас в Жабино пирожные, не хуже фирменных столичных и поискала глазами Жанку Аверьянову. Так и есть, Жанка в розовом бальном платье, украшенном стразами и паетками, выслушивала последние Кешины наставления.

Я нацелилась на бутерброд с селёдкой – знаете, такой, вырезанный кругляшок чёрного хлеба, покрытый тонким слоем натурального домашнего сливочного маслица. На него кладётся кусочек селёдочки (настоящего русского посола, из бочки, нельзя брать какую-нибудь хрень из европейской банки с уксусом). А сверху – тончайший срез, кругляшок из репчатого лука. И всё сооружение пришпиливается шпажкой для канопе к хлебу..

Бутербродик на один укус я заела Жанниным буше. Запила бокалом шампанского. Оценив, как далеко бежать до туалета в моей спальне – в нижнем туалете наметилась очередь, – под руку с начальством поплыла в зал.

На нашем пути, из-под земли, вырос мой Вовка в белом смокинге, галантно сопроводил нас в зал и усадил на почётный первый ряд – он же, и царская ложа.

– Ну как Настя, держится? – шепнула мне на ухо Василиса. – Грачёв просил в интересах следствия придержать информацию о гибели Терентия на два дня. Но разве здесь что удержишь? Я представляю, что поднимется завтра. Уже из администрации губернатора звонили. Трудовые коллективы телефоны оборвали. Отвечаю, как сказал Грачёв, – тело есть, похожее на предпринимателя Васильева, но пока не индетифицировано.

– Но Настя-то узнала отца…

– В интересах следствия эта информация не разглашается.

– Хорошо. Только ведь на опознании половина посёлка присутствовала. Все же видели, что с ней было, – возразила я Василисе.

– Вот и я не знаю, что делать, – согласилась она, – Но пока официально отвечаю так, как просил полковник.

Я посмотрела в сторону и боковым зрением увидела Настю с Ксюшей на руках. Ещё с утра Настя попросила у меня чёрную ленту и повязала её траурным шарфиком на шею. Её лицо осунулось, подбородок стал острее, но мне показалось, это сделало её краше. Несомненно, если бы не феерическое действо на сцене, которое готовил Кеша, Настя с Ксюшей были бы главным центром притяжения внимания. Но сейчас они сами заворожённо следили за тем, что происходит в зале.

И Кешино волшебство, похоже, заставило Настю хотя бы на час забыть о своём горе. Маленькая Ксюшка была одета в голубое бальное платье и напоминала Снегурочку в детстве. Белые локоны рассыпались по плечам, синие глаза восторженно и счастливо блестели. Нет, решение с Кешиным балом было однозначно правильным. Ради счастливых детских глаз стоило устроить грандиозный праздник.

В эту секунду прозвучало:

– Занавес!!!

Пальцы ди-джея Василия взлетели над компьютерным пультом, и через три секунды послышались звуки волшебной музыки Петра Ильича Чайковского. В крошечном спортзале частного дома в российской глубинке, прозванной в народе «Жабино», завороженные гости смотрели первую картину второго действия знаменитого на весь мир балета «Спящая Красавица». В исполнении выпускника Вагановского балетного училища Кеши и начинающей самодеятельной местной группы поддержки, состоящей из лесорубов, трактористов, продавщиц и кидальщиц досок.